Выдающийся ботаник-систематик Н.С. Турчанинов

Институт ботаники им. Н.Г. Холодного НАН Украины

    ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО ЗАМЕЧАТЕЛЬНОГО РУССКОГО БОТАНИКА-СИСТЕМАТИКА Н.С. ТУРЧАНИНОВА (1796—1863)

Доклад, прочитанный на общем собрании Всесоюзного Ботанического общества 18.XII.1963 г. БОТАНИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ, Т. 49, 1964, № 5

(К столетию со дня смерти)

С.Ю. Липшиц, Ботанический институт им. В. Л. Комарова Академии наук СССР, Ленинград

В крепостной России эпохи Николая I жил и творил славный русский ботаник- систематик и путешественник Николай Степанович Турчанинов. Он скончался 26 декабря (старого стиля) 1863 г. 6 января 1964 г. исполнилось 100 лет со дня его смерти. Эта юбилейная дата послужила основанием для публикации данного очерка.

Главнейшими источниками биографических сведений о Турчанинове послужили опубликованные работы Н.Д. Борисяка, А.Н. Бекетова, Б.М. Козо-Полянского, Д.И. Литвинова и других авторов (см. приложение II, "Источники"). Они дополнены некоторыми новыми данными. Кроме того, ряд старых, ранее известных фактов интерпретирован по-иному.

В предлагаемом очерке сделана попытка сжато суммировать эти рассеянные, иногда противоречивые сведения о жизненном пути Турчанинова, рассказать о его научных работах, экспедициях, о созданном им удивительном, уникальном по ценности гербарии. Решаюсь также на основании ознакомления с доступной мне литературой и изучения в оригиналах научного наследства Турчанинова указать на его главнейшие вклады в ботанику.

Как хорошо сказал Габриель Шевалье: "Наше прошлое очень быстро покрывается слоем пыли, которая делает его неразличимым". Знаем ли мы достаточно Турчанинова, оцениваем ли мы по достоинству этого неповторимого, яркого деятеля нашей науки, его роль в исследовании русской и мировой флор, представляющего без всякого преувеличения национальную гордость и славу нашей могучей страны? На этот вопрос, к сожалению, приходится ответить так — знаем, но недостаточно, ценим, но недооцениваем. Приведу некоторые примеры.

1. Несмотря на наличие многочисленных статей и заметок, посвященных Турчанинову, до сих пор нет единого полного библиографического списка его трудов. Отдельные фрагменты такого списка находятся в "Каталоге научных работ", опубликованном Королевским обществом в Лондоне (1872), в "Библиографии флоры Сибири" Д.И. Литвинова (1909), в статье Б.М. Козо-Полянского "Памяти Н.С. Турчанинова" (1915), но цельной библиографической сводки нет. При составлении последней мною было выявлено несколько пропущенных в литературе публикаций Турчанинова (о них см. Приложение I). Не имеется и списка источников о Турчанинове.

2. В русской ботанической литературе бытует, на мой взгляд, неправильное мнение о том, что Н.С. был "ботаником-самоучкой", "ботаником-любителем", не получившим специального образования. Однако, как явствует из его биографии, он имел высшее образование, в период своего научного становления тесно общался с рядом высококвалифицированных ботаников и приобрел солидные ботанические знания и опыт. Последние, как у каждого настоящего ученого, с возрастом увеличивались и совершенствовались.

В подобной неправильной квалификации Турчанинова, как якобы "ботаника- самоучки", мне кажется, сыграла роль путаница понятий. Он был "неофициальным" (приватным) ученым, не состоящим на службе в специальных ботанических учреждениях, человеком, отдающим любимой науке все свободное время, всю страсть сердца. Таковым же был, например, и Эдмонд Буассье, которого, однако, никто не назовет "самоучкой".

Лишь несколько лет Н.С. был официально связан с Петербургским ботаническим

садом.

Но понятие "неофициального ученого" отнюдь не адекватно понятию "самоучки". Последнее часто ассоциируется с понятием "дилетанта", т. е. лица, не получившего специального образования, нередко мало знакомого с методами научной работы, ее задачами и целями, вследствие чего у этой категории лиц бывают "вторичные открытия Америки", метание из стороны в сторону и т. п. Этим я отнюдь не собираюсь отрицать, большую роль, которую сыграли в науке "ученые-самоучки", например В. Гофмейстер, М. Фарадей и др.

3. Если не считать очерка, принадлежащего перу Б.М. Козо-Полянского, страстного пропагандиста научных заслуг и скрупулезного биографа интересующего нас ученого, то почти нигде не подчеркнута широта научных интересов Турчанинова. Ведь последний был не только глубоким знатоком и исследователем флоры России, но своими трудами способствовал познанию флор и систематических групп растений самых отдаленных от нас территорий Земли. Иначе говоря, его труды охватили всемирную флору и таким образом приобрели не локальное, а международное значение и звучание. У большинства же наших ботаников имя Турчанинова ассоциируется

лишь с главнейшим трудом его жизни — бессмертной "Байкало-даурской флорой", а остальные многочисленные работы ученого почти неизвестны или остаются в тени.

4. При оценке жизненного подвига Турчанинова мало подчеркивают специфичность условий его научного творчества. Почти все его исследования выполнены на высоком уровне в глухой провинции крепостной России, при отсутствии или недостатке необходимых пособий (за исключением личного обширного гербария и собственной ботанической библиотеки), в полном научном одиночество. Рядом с ним не было специалистов-ботаников, с которыми он мог бы посоветоваться в спорных вопросах, поделиться своими радостями и сомнениями. Лишь путем переписки с рядом отечественных и зарубежных ученых ему удавалось выяснять спорные моменты по многочисленным вопросам систематики растений и ботанической географии.

5. В связи с этим слабо акцентировано и популяризовано значение созданного Турчаниновым личного гербария, ныне хранящегося в Институте ботаники Академии наук УССР (Киев). Гербарий этот представляет национальную ценность. Н.С., подобно пчеле, собирающей в свой улей мед со многих цветков, стремился накопить в своем травохранилище максимальное количество коллекций сухих растений. Они были собраны коллекторами самых различных национальностей в отдаленнейших труднодоступных уголках земного шара. Гербарий включает как коллекции лиц широко известных, зарекомендовавших себя в литературе, впоследствии ставших классиками нашей науки, так и образцы малоизвестных сборщиков. Н.С. создавал свой гербарий путем обмена растениями и покупок. Он вкладывал в это любимое свое детище, впоследствии переданное родному Харьковскому университету, все свои скромные сбережения. Мне кажется, что его деятельность по созданию Гербария в известной мере перекликается с благородными трудами П.М. Третьякова по собиранию картин. Гербарий Турчанинова явился основой всех его публикаций по систематике.

Гербарий Турчанинова — классический, абсорбировавший огромное количество оригинальных образцов, по которым описано множество таксонов. В свое время этот гербарий был одним из богатейших (качественно и количественно) частных собраний засушенных растений. Судьба гербария, о котором будет рассказано ниже, после смерти его создателя сложилась трагически. На долгие годы он был законсервирован и находился в недостойных для этой жемчужины условиях хранения, почти (за редким исключением) не подвергался дальнейшей научной обработке и исследованиям. Самое трагичное заключается в том, что гербарные образцы не были наклеены.

6. Необходимо подчеркнуть еще одно важное обстоятельство для правильной в историческом аспекте оценки жизни и работы Н.С. Хотя в большинстве опубликованных биографических источников об этом обстоятельстве и упоминают, но, мне кажется, все же завуалировано и недостаточно.

Н. С. был одним из немногих русских ботаников, работавших в мрачных условиях тяжелейшей феодально-крепостнической эпохи в период царствования Николая I, душившего все светлое и прогрессивное в науке, литературе и искусстве. Прекрасно об этой эпохе сказано у А.И. Герцена в "Былом и думах": "Все было прибито к земле, одна официальная низость громко говорила". В науке господствовало тогда иностранное влияние. Иностранцы, как обрусевшие, так и не обрусевшие, захватившие бразды правления в ряде немногочисленных научных учреждений России, в том числе ботанических (например, в Петербургском ботаническом саду, в Ботаническом музее Академии наук и других), открыто или завуалировано тормозили развитие кадров отечественных ученых. Боясь конкуренции, они очень неохотно допускали в руководимые ими научные учреждения русских ученых. Они препятствовали или задерживали печатание научных работ последних, тормозили участие наших исследователей в снаряжаемых экспедициях и т. п. Вот почему многие блестящие русские ученые-естествоиспытатели, в том числе и ботаники (например, Н.С. Турчанинов, Г.С. Карелин, И.П. Кирилов, С.С. Щеглеев, М.А. Максимович и др.), оставались за бортом ботанических учреждений. Эти русские ученые вынуждены были заниматься наукой приватно, обеспечивая себе существование службой не по специальности, или же переходить к другим занятиям (например, М.А. Максимович, ушедший от естествознания и посвятивший себя литературе и этнографии). Лишь немногим удавалось устроиться в университетах. В силу этого, русские ученые того периода опирались в своих естественноисторических исследованиях на общественные организации (научные общества, из них особо отметим Московское общество испытателей природы), которые оказывали им посильную материальную и моральную поддержку, отпускали некоторые средства на экспедиции, печатали результаты их исследований, снабжали книгами и т. д.

Не случайно всю жизнь Н. С. был связан со старейшим отечественным научным обществом — Московским обществом испытателей природы (основано в 1805г., Турчанинов был избран членом этого общества 2. IX. 1832). В изданиях Общества, в его прославленном "Бюллетене" и менее популярном "Вестнике естественных наук" были опубликованы главнейшие труды ученого.

Поистине проявлением величайшего героизма, жертвенности, глубокой любви и преданности науке является продуктивная деятельность Турчанинова в столь трудных условиях, деятельность, обратившая внимание и нашедшая высокую оценку не только в России, но и за рубежом, и способствующая научной славе нашей страны.

Еще при жизни Турчанинова, в 1860 г., один из первых его биографов, А.Н. Бекетов, писал о нем: "Это один из немногих, чисто русских ученых, имя которого должно быть знакомо всякому образованному русскому".

Появление исключительно душевной, талантливой статьи Бекетова, являющейся одним из первоисточников наших знаний о Турчанинове, объясняется тяжелыми материальными и моральными условиями, в которых очутился Н.С., бездушным казенным отношением к нему царских чиновников из Харьковского университета. Бекетов писал: "... я взялся за перо с тем, чтобы громко заявить перед русским обществом о трудах и о служении науке одного из его членов, ибо ученые творения его занимают уже давно почетные места в библиотеках всех тех стран, где только занимаются естественными науками". А далее, через несколько страниц, следуют многозначительные горькие слова: "Должно надеяться, что и вперед заслуженный ученый наш не останется на собственных средствах, которые почти истощились, ибо сочинения его, кроме труда, славы и нравственного наслаждения, не приносят ничего. По всей вероятности, Харьковский университет и на будущее время употребит свое влияние перед министерством в пользу Николая Степановича, доказывая тем благородное сочувствие к науке и ее служителям". К сожалению, благородная попытка Бекетова улучшить и облегчить условия жизни и труда Турчанинова осталась гласом вопиющего в пустыне. Н.С. умер в нужде и бедности. В литературе (например, у Ф. Гердера (1888) и Е. Линдеманна (Lindemann, 1885)) имеются глухие сведения о том, что он потерял свои скромные сбережения в Крымскую войну.

За неделю до смерти Н.С. вынужден был написать министру народного просвещения письмо (оно датировано 19 декабря 1863 г.), в котором просил: "… обратить милостивое внимание на положение беспомощного старца, посвятившего все свое время на пользу любимой науке". Это письмо недавно обнаружено в Ленинградском историческом архиве А.А. Щербаковой (Базилевская и др., 1957).

Другой биограф ученого — Б.М. Козо-Полянский (19156), начинает свою статью следующими словами: "Между тем слишком мало у нас таких замечательных людей, как Турчанинов, чтобы нам не было интересно знать о его жизни, о жизни коренного росса и контрольного чиновника, сумевшего перерасти на несколько голов чужеземный, преимущественно немецкий, легион патентованных схоластов, роскошно развившийся в ту пору на почве российской косности и невежества". Эта оценка Б.М. Козо-Полянского очень резка, но в сущности правильна.

Я не хочу быть неверно понятым, когда говорю о засилье иностранцев в русской науке времени Николая I. Среди научных деятелей того времени имеется много достойных ученых (в том числе ботаников), искренне преданных науке, внесших ценные вклады в нее и честно служивших своей новой родине. Но объективный анализ научной жизни того времени совершенно четко указывает на торможение деятельности бурно развивавшихся русских сил иностранцами, занявшими ключевые позиции на "заставах науки", что совершалось при попустительстве и поддержке чиновников царского правительства. Н.С., на мой взгляд, вполне достойный занять пост директора центрального ботанического учреждения страны — Петербургского ботанического сада, явился одной из жертв этого произвола.

7. В литературе о Турчанинове мало указывалось еще на одну сторону его работы. Я имею в виду распространение им многочисленных, насчитывающих десятки тысяч образцов, засушенных растений. Эта деятельность стала особенно энергичной с момента его переселения в Сибирь и продолжалась до конца жизни. Печатным свидетельством ее является анонимный большой список сухих растений, насчитывающий 338 видов, предлагаемых в обмен. Список этот опубликован в 1837 г. в Бюллетене Московского общества испытателей природы. Он несомненно принадлежит перу Турчанинова. Таким образом, Н. С. был одним из пионеров издания в России эталонных коллекций сухих растений, впоследствии получивших название "эксикат".

8. В литературе о Турчанинове совсем не обращалось внимания на возможность его связей с сосланными в Сибирь декабристами. Н.С. прибыл в Сибирь в 1828 г., через два года после того, как закованные в кандалы герои декабрьского восстания начали свой скорбный путь на каторгу. Хорошо известно, сколь большую роль сыграл прилив интеллигентных сил — декабристов в развитии культуры, науки, врачебного дела, земледелия и общественных начинаний в отдаленной тогда Сибири. Пройти мимо них Н.С. не мог. Многие декабристы, например братья П.И. и А.И. Борисовы, врач- гуманист Ф.Б. Вольф, Н.А. Бестужев и другие, очень заинтересовались природой Сибири и ее богатствами, тогда совсем не освоенными. Они собирали естественноисторические коллекции, в том числе ботанические, производили метеорологические и другие наблюдения. Весьма вероятно, что некоторые из них являлись корреспондентами Турчанинова и были с ним знакомы. Тщательное изучение архивов Сибири и особенно фондов декабристов несомненно обнаружит много новых и интересных фактов по этому неясному вопросу.

Перехожу теперь к изложению биографии Турчанинова. Жизненный путь его небогат внешними событиями. Основными чертами его характера были целеустремленность, способность отдавать все силы любимому с детства делу — ботанике, огромная трудоспособность, скромность, стремление к независимости в своем научном творчестве.

Н.С. Турчанинов родился в 1796 г. (месяц и число неизвестны) в деревне Никитовке бывшего Бирючинского уезда Воронежской губернии. Отец его был отставным военным, мелкопоместным помещиком. Начальное образование Н.С. получил в родительском доме, в котором находился до 1808 г. Впоследствии он рассказывал Бекетову о том, что уже с детских лет любил природу и начал собирать гербарий — черта, свойственная многим натуралистам. "Я даже описывал тогда растения, описывал, разумеется, по-своему, без всякого понятия о ботанике, ибо у меня вовсе не было книг. Я даже не знал тогда о существовании науки ботаники и составлял себе довольно странные теории, например, хоть об образовании плода" (Бекетов, 1860).

В возрасте около 12 лет Н.С. поступил в Воронежское народное училище (предтеча Воронежской гимназии). Следует особо подчеркнуть, что уже в училище своими способностями он обратил на себя внимание. Биографы его (Н.Д. Борисяк, 1866; Б.М. Козо-Полянский, 1915б) сообщают о том, что ревизовавший училище Тимковский обратился письменно к отцу Н.С., убеждая его продолжить образование сына. В 1810 г. Н.С. поступил в Харьковскую гимназию. В следующем году он перешел вольнослушателем на физико-математический факультет недавно основанного Харьковского университета, который окончил в 1814 г. со степенью кандидата. В университете, как указывает Козо-Полянский, Н.С. посещал лекции профессора ботаники Ф.А. Делавиня и "пользовался его знакомством и советами" (Борисяк, 1866). В университете он подружился с Василием Матвеевичем Черняевым (впоследствии ставшим профессором ботаники Харьковского университета), с которым совершал совместные ботанические экскурсии. "Я тогда занимался ножной ботаникой", рассказывал он впоследствии Бекетову. Дружба Турчанинова с Черняевым сохранилась на всю жизнь. Черняев, впоследствии, несомненно сыграл большую роль в переселении Турчанинова в Харьков, где он мог всецело отдаться работе по систематике растений.

Н. С. назвал по имени своего друга Черняева новый род растений из семейства зонтичных.

"Долгие годы спустя после университетского учения в преклонных летах эти два друга вспоминали с юношеским жаром свои ботанические похождения, чистосердечно сознавались они, что в уединенных, тогда еще густых лесах Основы, Даниловки, Куряжа, в степи Роганской, вдали от городского шума, сосредоточенные в восторге от окружавшей их богатой растительности, они утверждались все более и более в любви к науке и во взаимной дружбе, и в том направлении, по которому впоследствии оба шли неуклонно" — пишет Борисяк (1866), первый биограф Турчанинова.

В университетские годы Н.С. жил на квартире у одного преподавателя, знатока латинского языка. Благодаря этому он хорошо овладел этим языком — важным инструментом работы ботаника-систематика. Кроме того, он говорил и писал по- французски.

По получении степени кандидата в 1814 г. он переехал в Петербург. Здесь он служил сначала в Министерстве юстиции, а затем в Министерстве финансов, занимая должность контролера. В Петербурге Н.С. общался с ботаником Ф.Б. Фишером, который состоял директором Петербургского ботанического сада, академиком К.А. Триниусом — известным агростологом, основателем и директором Ботанического музея Академии наук, а также с К.А. Мейером, впоследствии академиком. Судя по переписке Фишера и Мейера с Турчаниновым, они в дальнейшем стали его доверенными лицами по обмену и покупке коллекций и книг. Через них и Московское общество испытателей природы частично осуществлялась связь Турчанинова с заграничными ботаниками и коллекторами растений, а также с книгопродавцами.

В часы досуга от казенной службы Н.С. совершал экскурсии для изучения флоры окрестностей Петербурга.

В 1825 г. появился первенец его научно-литературной деятельности. Это был "Список растений, находящихся в окрестностях С.-Петербурга", напечатанный в одном из немногочисленных отечественных естественноисторических журналов того времени — "Указателе открытий по физике, химии, естественной истории и технологии" Н. Щеглова. В этом списке приведено 623 вида "явнобрачных" и 23 вида "папоротнико- образных" растений. По сравнению с публикацией Г.Ф. Соболевского о петербургской флоре указано 104 ранее неизвестных для нее вида.

В 1828 г. Н.С. оставил Петербург и перебрался на службу в Иркутск. Богатейшая природа Прибайкалья и Забайкалья послужила источником неутомимых его трудов. Фактически он открыл для науки растительный мир Байкало-Даурского края. Он настолько энергично взялся за исследование флоры Восточной Сибири, что в 1830 г. оставил на короткое время гражданскую службу не по специальности. Избранный членом-корреспондентом Российской Академии наук в том же году, Н.С. в 1830 — 1834 гг. числился при Петербургском ботаническом саде "ученым путешественником между Алтаем и Восточным океаном". В первый год (1830) он получил за счет Кабинета 5500 рублей ассигнациями, в последующие годы — по 4000 руб. В период этих путешествий им были собраны замечательный гербарий, насчитывающий около 60 000 экземпляров, коллекции живых растений, музейные образцы и многочисленные семена.

Маршруты ботанических поездок Турчанинова за эти годы на основании предисловия к "Байкало-Даурской флоре" вкратце можно обрисовать так. 1828 г. — Лиственничная губа Байкала, Култукский залив, вершины Хамар-Дабана и Баухата, берега р. Иркута до Турана. 1829 г. — южная часть Забайкалья (районы Верхнеудинска, Селенгинска, Кяхты, берега р. Чикоя до впадения в него р. Урлука), возвращение в Селенгинск, далее с. Посольское на Байкале, Туркинские минеральные воды, затем снова пребывание на берегах Селенги и Джиды. 1830 г. — территория по левой стороне р. Ангары, пересечение Байкальского хребта двумя путями и выход к истокам Иркута, гора Нуху-Дабан, берега р. Оки до Окинского караула, две поездки на озеро Косогол, за пределы государственной границы (ныне Монгольская Народная Республика). 1831 г. — юго-восток Забайкалья (Даурия): от Читы до Нерчинска, оттуда вдоль китайской границы на восток до Акши и Алтана, побочные экскурсии сделаны из Нерчинского завода в Аргунский острог и на гору Чокондо (Сохондо). 1832 г. — горная Даурия между Акшей и Кяхтой, снова двукратное посещение горы Чокондо. 1833 г. — Восточная Даурия, спуск на лодке по р. Шилке до р. Аргуни, по р. Амуру до бывш. Албазина, далее вверх по pp. Амуру и Аргуни до Аргунского острога. 1834 г. — по р. Ангаре до Балаганска, Якутский тракт (около 100 км от Иркутска), затем перевал через Байкальский хребет и выход к устью р. Бугульдейки; отсюда пересечение "Косой степи" (т. е. маломорских степей) к заливу Байкала, лежащему против острова Ольхона, посещение этого острова; далее пересечение Байкала и выход к Баргузинскому заливу (на восточном берегу Байкала), по р. Баргузину до ее истоков и через перевалы Ковалку и Уколкит в Верхне-Ангарск; далее спуск на лодке по Верхней Ангаре и по берегу Байкала, опять в Баргузин. 1835 г. — южный берег озера Байкала от Култука до Посольского.

Краткость маршрута 1835 г. объясняется тем обстоятельством, что Турчанинов в этом году вынужден был силой обстоятельств снова вернуться на прежнюю службу не по специальности и был лишен возможности много и долго путешествовать. В этом же году он послал молодого казака Илью Кузнецова собирать растения в районах, ранее не посещенных, представляющих "белые пятна" на территории изучаемого края. Кузнецов успешно справился с этим поручением. Он коллектировал растения для Турчанинова по pp. Иркуту, Оке и их притокам, а также в Якутии и в окрестностях Охотска. У Кузнецова был опыт работы, так как еще в 1831 г. Н.С. снарядил его для ботанических сборов в Монголию, где он присоединился к А. Бунге. Растения, собранные Кузнецовым в монгольском путешествии, в том числе описания интересных новых видов, были обработаны и опубликованы Турчаниновым в 1832 г.

Скончавшийся на обратном пути из Охотска около 1835 г. Кузнецов с полным правом может быть назван учеником Турчанинова.

Замечу попутно, что Н.С. был одним из пионеров ботанического изучения территорий Северного Китая и Монголии, граничащих с Россией. Лично он не имел возможности (кроме озера Косогол) побывать в тех местах, но старался добыть материалы с интересующих его территорий с помощью других лиц. Так, ему удалось получить от медика Порфирия Кирилова собранный последним гербарий Северного Китая. Результатом определения этого гербария явилась статья 1837 г. В ней находим описания ряда интересных растений. Указанная работа представляет важный источник для познания флоры бывшей Манчжурии. Здесь даны описания следующих новых видов: Abelia biflora, Aster ageratoides, Dioscorea polystachya, Eupatorium kirilowii, Galium linearifolium, Inula linearifolia, I. repanda, Kadsura chinensis, Rhododendron mucronulatum, R. micranthum, Saussurea nivea, Thesium chinense и др.

Другим, более известным и квалифицированным, воспитанником Турчанинова явился Иван Петрович Кирилов. Кирилов (1821—1842), впоследствии друг, спутник в путешествиях (1840—1842) и соавтор Г.С. Каролина, к великому сожалению рано умерший, был непосредственным учеником Турчанинова. Кирилов в одном из писем называет Турчанинова своим первым учителем в ботанике. В письме (от 12.II.1843 из Красноярска) к Карелину Н.С. писал: "... С 1835 года, в котором кончился его [Кирилова] гимназический курс, он начал ходить ко мне заниматься со мной, что и продолжалось до 1837 года. В 1835 году он делал со мною первое свое путешествие по южному берегу Байкала, где между прочим нашел Pyrethrum kirilowi. В 1836 г. он делал сам путешествие за мой счет в западную часть Байкальских гор по вершинам Иркута, Оки и впадающих в них рек. Здесь он нашел очень много любопытных вещей. В 1837 году он уехал со мною в Петербург и поступил в Университет. С тех пор жизнь его известна более Вам, чем мне…" (Липский, 1905).

Борисяк (1866) сообщает о том, что "Турчанинов никогда не мог забыть Кирилова и всегда с трогательным соболезнованием сожалел об утрате в нем любимого человека и отличного деятеля на пользу науки, на которого возлагал много — увы! — не сбывшихся надежд".

Наконец, здесь же уместно отметить, что широкоизвестные работы Карелина и Кирилова, заключающие "Исчисления растений Алтая" (1841), а также пустынь восточной Джунгарии и Джунгарского Алатау (1842) со множеством новоописаний редких таксонов, выполнены с помощью Турчанинова. Известно, что Кирилов специально ездил к нему в Красноярск для обработки коллекции с помощью знаменитого русского систематика растений. Д.И. Литвинов (1909) по этому поводу отмечает, что "только одному Турчанинову мог быть по силам такой tour do force".

Как справедливо указал Козо-Полянский (1915б) " …уже в Иркутске Н.С. благодаря публикации статей, обмену exsiccata и переписке со многими учеными приобрел европейское имя, несмотря на очевидно неблагоприятные условия для научной работы, особливо — удаленность от культурных центров". Н.С. вступил в особенно тесную связь с выдающимся швейцарским ботаником Пирамом Декандоллем. В "Продроме" последнего мы находим много описаний новых видов растений из Сибири, сообщенных ему нашим автором. "Для Декандолля, — пишет М.Г. Попов (1958), — посылки Турчанинова, содержащие сотни новых неизвестных никому видов, были ценнейшей подмогой; он в свою очередь посылал Турчанинову гербарии растений из Южной Африки, Южной Америки, Австралии, которые поступали к Декандоллю от различных иностранных путешественников. Так почти через весь континент, из Иркутска в Женеву и из Женевы в Иркутск, бежали почтовые тройки с драгоценной кладью. Благодаря этому Турчанинов был в состоянии, сидя в Иркутске, описывать новые роды и виды Южной Африки, чилийских Анд, пустынь Австралии. Но все же главным его трудом была "Байкало-Даурская флора"…".

Переходим к краткому ее анализу. Предшественниками классической "Байкало- Даурской флоры" явились несколько публикаций нашего ученого. Отмечу из них "Каталог растений, дико растущих в байкальских странах и Даурии" (1838), написанный по-латыни. В каталоге перечислено 1368 видов. Образцы Турчанинова, хранящиеся в обильном количестве в наших гербариях, в большинстве случаев снабжены названиями, приведенными в этом каталоге. Выборка из указанного каталога на русском языке за подписью С.С. Щукина, под названием "Список явнобрачных растений и папоротников байкальской флоры. Извлечено из сочинения г. Турчанинова" появилась несколько ранее в 1831 г. Наконец к этому же циклу работ я отношу анонимный "Список видов растений, собранных вокруг города Иркутска, в Даурии и на озере Байкал в Сибири, которые предлагает в обмен Московское общество испытателей природы" (1837). В этом списке указано 338 видов.

Помимо публикаций описаний многих новых таксонов Сибирской флоры в "Продроме" у Декандолля (до выхода в свет "Байкало-Даурской флоры"), Н.С. сообщал о своих новинках петербургским ботаникам. Так, ряд новоописаний сибирских растений с ссылками на манускрипт Турчанинова был опубликован в первом выпуске издания "Index seminum, quae Hortus botanicus imp . Petropolitanus pro mutua commutatione offert" (1835). Я насчитал в этой работе 12 прежде неизвестных заметок Турчанинова, в которых описано 3 новых рода растений с 9 новыми видами.

Прославленная "Байкало-Даурская флора" печаталась в течение 15 лет отдельными то более крупными, то более мелкими частями в "Бюллетене Московского общества испытателей природы". Затем она появилась (в 1842—1856 гг.) отдельно в трех выпусках, насчитывающих 1354 страницы. По выходе отдельного издания сочинение это было представлено на соискание Демидовских наград и 17 июня 1857 г. удостоено полной Демидовской премии. Отзыв о труде написан академиками Ф.И. Рупрехтом и Н.И. Железновым, отметившими, что "таких сочинений в России появилось немного и во всяком случае чистая любовь к науке, руководившая сочинителем во все продолжение его ученой деятельности, заслуживает блистальной награды".

Накануне первой империалистической войны по инициативе Б.М. Козо-Полянского Московское общество испытателей природы приняло решение о переиздании "Байкало- Даурской флоры" фотографическим способом как важнейшей сводки по флоре Восточной Сибири, ставшей библиографической редкостью. Война помешала осуществить это необходимое предприятие.

Следует помнить, что в целях соблюдения закона приоритета при цитировании новоописаний таксонов, выделенных Турчаниновым, необходимо ссылаться на соответствующие тома и выпуски "Бюллетеня", а не на отдельное издание "Флоры", так как разрыв во времени появления их в свет весьма значителен.

"Байкало-Даурская флора" Турчанинова охватывает описания 1454 видов; из них по подсчетам Рупрехта и Железнова более 500 видов ранее не были указаны для исследованной территории. В их числе 15 родов и 170 видов и разновидностей вновь описаны. Новые роды, установленные Турчаниновым, следующие: Actinospora, Теtrapoma, Holargidium, Krascheninnikowia, Lithosciadium, Phlojodicarpus, Physolophium, Gomphopetalum, Czernaevia, Hansenia, Stenoselinum, Diarthron, Plecostigma. Кроме того, им приняты и описаны два рода растений из семейства злаков, выделенные Гризебахом, а именно — Ptilagrostis и Leucopoa. Много оригинального внес наш автор и во внутриродовые системы некоторых таксонов.

Уже ботаники прежних времен отмечали талант Турчанинова как систематика растений, а именно "прекрасный глаз", т. е. умение находить хорошие, стойкие признаки для различения таксонов, опытность, тщательную разработку синонимики и глубокий монографический анализ объектов с целью нахождения их точного места в системе растений.

Но, помимо чисто систематических достоинств, разбираемый труд представляет интерес и в ботанико-географическом отношении. Здесь сделана, пусть несовершенная, попытка найти закономерности в сложении растительного покрова на основе анализа флоры и сравнения ее с флорами других стран (в частности, с окрестностями Петербурга, Швецией, Алтаем, Дальним Востоком, точнее Амурской флорой, и даже с Северной Америкой). Большое внимание уделено также вопросу эндемизма флоры; так, Н.С., в частности, насчитывает 138 видов, свойственных исключительно Даурии, отмечает отсутствие ряда семейств на Алтае (Menispermaceae и др.) и т. д.

Нельзя не согласиться с Д.И. Литвиновым (1909), который писал: "По совершенству плана и строгой научности изложения Флора Турчанинова представляет собой из ряда вон выдающееся явление в специальной ботанической литературе нашей, недаром автор ее выступил на научно-литературное поприще в то замечательное десятилетие, которое дало стольких корифеев нашей общей литературы. Ни до, ни долго после его нельзя указать ни одного ботаника-флориста с русским именем, столь блестяще заявившего себя в области научного исследования флоры русской и всемирной".

Подробности жизни Н.С. в Иркутске нам неизвестны. Вероятно, изучение местных архивов, относящихся ко времени его пребывания в этом городе, поможет осветить некоторые темные для нас стороны этого вопроса и пустить в оборот новые материалы. Ведь к великому сожалению, часть личного архива Турчанинова, хранившаяся в Харькове до Великой Отечественной войны, безвозвратно погибла. Из опубликованного Н.А. Шостенко в 1939 г. краткого анализа писем части Турчаниновского архива явствует, какие ценнейшие документы для истории ботаники погибли. Н.С. вел многолетнюю переписку со многими отечественными и зарубежными ботаниками. Корреспондентами его в пределах России были: Н.И. Анненков, В. Бессер, А.А. Бунге, Н.И. Железнов, Г.С. Карелин, Ф.Кернике, К.Ф. Ледебур, К.А. Мейер, Э.Л. Регель, К.И. Ренар, А.В. Рихтер, Э.Р. Трауттфетер, Ф.Б. Фишер, В.М. Черняев, А.И. Шренк, С.С. Щеглеев. Среди зарубежных корреспондентов отметим имена Аза Грея, Бентама, Буассье, Гукера-сына, А. Декандолля, Лемана, Мартиуса, Рейхенбахов (старшего и младшего), Шульца, Бипонтинуса и др.

Известно лишь из записок путешественника Эрмана, побывавшего в Иркутске в 1829 г., что Н.С. общался с декабристом А.Н. Муравьевым, который в то время был городничим. В его доме Н.С. встречался с представителями местной интеллигенции, часть которых занималась научными исследованиями.

В 1837 г. Н.С. перешел на работу из Иркутска в Красноярск. Он состоял там председателем Енисейского губернского правления и некоторое время занимал должность гражданского губернатора. В Красноярске и была написана значительная часть "Байкало-Даурской флоры". По-видимому, занятость Турчанинова не позволила ему здесь совершать длительные ботанические экскурсии. Об этом можно судить по малочисленности его гербарных сборов из Красноярска. За период пребывания в Сибири он несомненно несколько раз на короткий период выезжал в Москву и Петербург.

В Красноярске Н.С. дружил с ботаником, специалистом по семейству сложноцветных, X.Ф. Лессингом, который прожил в этом городе 15 лет. Большая часть сборов Лессинга из Саян поступила в гербарий Турчанинова. На основании писем Н.С., отправленных в Московское общество испытателей природы, опубликованных в 1915 г.

Козо-Полянским, явствует, что в Красноярске он выращивал из семян многие растения. По-видимому, у него был свой ботанический сад.

Н.С. окончательно покинул Сибирь (Красноярск) в 1845 г. В начале этого года (с 19 I) он вышел в отставку с пенсией в 400 рублей серебром в год (точнее, судя по одному письму, 381 р. 15 к. серебром).

Уже говорилось о том, что зимой 1841 г. к Турчанинову в Красноярск приезжал его ученик Кирилов для научной обработки ботанических коллекций, собранных им и Карелиным в их совместной экспедиции.

Следует упомянуть о забытой роли Турчанинова, которую он сыграл в организации экспедиции Российской Академии наук, снаряженной летом 1843 г. в Сибирь для исследования Таймырского полуострова до Ледовитого океана. Участниками этой обширной Сибирской экспедиции (правильнее говорить о первой половине ее), как известно, были А.Ф. Миддендорф, М. Фурман, Ф. Брант и др.

Академия наук в начале 1841 г. получила через Турчанинова, "который всюду известен как ученый естествоиспытатель" (выражение акад. К. Бэра), исчерпывающие ответы на поставленные ею вопросы о физико-географическом и экономическом характере и состоянии самой северной местности Сибири, лежащей между pp. Пясиной и Хатангой. Ответы Н.С. на вопросы Академии наук в переводе на немецкий язык были напечатаны в 1841 г. в сборнике "Beitrage zur Kenntniss des Russischen Retches". Они совершенно забыты и не упоминаются нигде в списке работ нашего автора. Хотя ответы Турчанинова, видимо, основаны на опросных сведениях, они заключают много любопытных данных, касающихся края, тогда абсолютно не освещенного в литературе. Несомненно эти консультации Н.С. оказали большую помощь при организации экспедиции. В его ответах содержатся сведения о жителях края, о характере местности, об оленеводстве, об ездовых собаках, о животном мире (птицы и рыбы), о находках костей мамонта, об ясаке и т. д.

После выхода на пенсию в 1845 г. Н. С. переехал в Таганрог. Судя по некоторым отрывочным сведениям и сохранившимся сборам, он гербаризировал в окрестностях города и посетил Крым (окрестности Феодосии).

Мечтой Турчанинова было попасть в тропики (Бразилию) с тем, чтобы лично ознакомиться и изучить ее богатейшую флору. Однако судьба решила иное. В Таганроге с ним случилось несчастье. Он упал с лестницы, когда доставал пачку гербария, и повредил ногу, оставшись хромым на всю жизнь. Передвигаться он мог теперь лишь при помощи костылей.

Это вынудило его в 1847 г. переселиться в Харьков, родной ему город, в университете которого он получил свое образование, и где жили его немногочисленные родные и друзья (В.М. Черняев). Как известно, Турчанинов женат не был.

При посредстве своего друга Черняева, заведующего ботаническим кабинетом Харьковского университета, Н.С. передал в последний свой богатейший гербарий на следующих условиях: университет обязан был выдавать ему ежегодное пособие, главным образом для пополнения гербария; сначала сумма пособия была назначена в 500 рублей ежегодно, затем ее уменьшили до 300 рублей в год. Однако, как выяснено недавно (Щербакова, 1957) на основании дела, хранящегося в Ленинградском историческом архиве, это пособие стали выдавать Турчанинову лишь с 1858 г. Иначе говоря, университет не выполнил взятых на себя обязательств. По-видимому, этим обстоятельством объясняется нужда Турчанинова, который залез в долги, покупая коллекции для расширения гербария, рассчитывая на получение пособия от университета. Кроме того, университет обязался выделить небольшое помещение, расположенное близ гербария, для жилья Н.С. Впоследствии это помещение у него отобрали. Одновременно с Гербарием университет получил личную ботаническую библиотеку ученого, насчитывавшую 197 названий.

Какие причины побудили Турчанинова передать свои научные сокровища университету? Б.М. Козо-Полянский справедливо указывает на следующие: 1) желание в спокойной, относительно материально обеспеченной обстановке всецело отдаться любимому делу — научной обработке гербария, и приведению его в порядок; 2) невозможность хранить и пользоваться столь огромным гербарием за отсутствием средств на наем нужного помещения; 3) опасение за дальнейшую судьбу гербария после его смерти; 4) забота о средствах, необходимых для систематического пополнения гербария.

В течение 16 лет, прошедших со дня передачи гербария Харьковскому университету, и до дня смерти Н.С. продолжал обогащать свою коллекцию и заниматься наукой. "С раннего утра до позднего вечера работал он, едва употребляя три часа в продолжение дня на отдохновение" — пишет Борисяк.

О точном составе (количественном и качественном) гербария Турчанинова мы до сих пор не имеем исчерпывающих сведений. В записке о состоянии Ботанического кабинета Харьковского университета (Фойгт, 1859), которую Козо-Полянский считает составленной Турчаниновым, находим следующие данные. Н.С. передал в университет более 35 500 видов растений в 100 000 экземплярах. Со времени передачи гербария (т. е. с 1847 г. или, по другим сведениям, с 1848 г.) по 1859 г. — год появления указанной записки, путем обмена и покупки гербарий обогатился на 40 000 видов. По данным А. Н. Бекетова, гербарий Турчанинова к 1860 г. насчитывал около 52 000 видов растений. Фойгт в вышеуказанной напечатанной "Записке" приводит " следующие сведения о научной ценности гербария (по-видимому, они написаны самим создателем его). "Главные достоинства громадного собрания растений заключаются в следующем: 1) гербарий по множеству никем не описанных растений (приблизительно до 30 000 видов) представляет богатый материал для составления монографий;

2) в нем находится слишком 6000 растительных пород Российской империи и особенно сибирских, дзюнгарских, монгольских и тюркоманских растений, и притом все типы байкало-даурских растений, описанные г. Турчаниновым в его "Байкало- Даурской флоре" ... и большая часть растений, описанных русскими ботаниками — Маршалом Биберштейном, Ледебуром, Стевеном, Беккером ... и другими; 3) породы Европейских и Севере Американских растений обогащены в нем экземплярами многоразличных стран, часто с значительным числом вариететов, весьма поучительных для подробного их исследования …; 4) наконец, в нем находятся уники из открытых в Сибири и описанных г. Турчаниновым". Растения гербария Турчанинова хранились в 642 пачках. Приведу некоторые подробности о гербарии, не упомянутые Козо- Полянским и другими лицами, писавшими об этом травохранилище. Они почерпнуты из редкой брошюры В.М. Арнольди. Размер листов гербария из плотной синей бумаги был равен 55 см длины и 35 см ширины. Папки были занумерованы. Отдельные виды вложены в листы плотной бумаги ("рубашки"), на наружной стороне которых рукой Н.С. было написано название рода и вида. При наличии нескольких экземпляров какого-либо вида, собранных в разных местонахождениях, они отделялись друг от друга полулистами меньшего формата. Впрочем это не всегда соблюдалось. Растения и этикетки не прикреплялись к бумаге и лежали на ней свободно.

При гербарии Турчанинова существовал рукописный каталог в 8 частях. Он был начат самим Турчаниновым, который успел опубликовать в Харькове (1855) первую часть его, заключающую голый систематический перечень 420 родов и 3815 видов растений всего земного шара. К этой первой части "Каталога" было издано дополнение (1857), содержащее 328 номеров видов. Кроме того, к первой части "Каталога", в виде отдельных публикаций, идентичных по содержанию, но отличных по формату, были выпущены особые систематические заметки "Animadversiones" (1854 — 1855). Вторая часть "Каталога" в свет не появилась, но "Animadversiones" к ней были опубликованы (1858 и 1859).

Наконец, незадолго до смерти, в 1863 г., Н.С. выпустил еще "Animadversiones" к первому и второму выпускам "Каталога" своего гербария. В указанных дополнениях к каталогам он опубликовал огромное число новых, впервые выделенных им, экзотических таксонов.

После смерти Турчанинова составление рукописного каталога его гербария продолжалось. Всего было просмотрено 611 гербарных пачек (до сем. Gramineae). Подобно книгам, гербарии имеют свою судьбу.

Здесь не место перечислять коллекторов, гербарные образцы которых хранятся в уникальном собрании Турчанинова. За подробностями о составе данного собрания отсылаю к двум, дополняющим друг друга спискам, приведенным в упомянутой брошюре Арнольди (стр. 6 — 9) и в статье Б.М. Козо-Полянского (1915б : 103). Списки коллекторов, напечатанные в этих двух источниках, далеко не полные. Полный список состава гербария Турчанинова может и должен быть создан путем систематического просмотра всего гербария и анализа этикеток. Известно, что в этом гербарии хранится много оригиналов растений, представляющих первостепенный интерес для отечественных (и не только отечественных) ботаников-систематиков. В качестве примеров забытых ботанических ценностей Турчаниновского травохранилища упомянем, что там хранится весь гербарий Шультеса (18 000 гербарных листов), часть личного гербария Роберта Броуна, полная коллекция растений Восточной Индии Гукера и Томсона и многие другие.

После передачи гербария в Харьковский университет, коллекции помещались в верхней холодной галерее, идущей вокруг свода зала торжественных собраний. Помещение это считалось удобным потому, "что растения сберегаются от порчи насекомыми" (Арнольди). В дальнейшем помещение Гербария сильно обветшало: "крыша протекала, в разбитые стекла залетали птицы". Так приходила в упадок после смерти Турчанинова созданная им научная сокровищница.

Ввиду того что на многих гербарных листах лежали образцы, собранные в различных местообитаниях разными коллекторами, иногда относящиеся не к одному, а к двум или нескольким видам, в ряде случаев были спутаны образчики и этикетки.

Судьба Турчаниновского гербария давно беспокоила прозорливых отечественных ботаников, стремившихся сохранить его от порчи и обветшания и пустить в научный оборот. В.И. Липский метко назвал этот гербарий "неприступной твердыней". Б.М. Козо-Полянский указывал на то, что гербарий "представляет к о л о с с а л ь н у ю (разрядка автора) научную ценность как по богатству материала, так, и особливо, по его качеству", …"но не следует думать, что русская флора в нем представлена богаче других, наблюдается как раз обратное явление". Козо-Полянский заключил свою сводную статью о Турчанинове, одну из наиболее ярких, посвященных этому ботанику, следующими словами, остающимися актуальными и сегодня: ". . . если Турчаниновское богатство пошло не в помощь в одном месте, то надо спасти его, пока не поздно. Без сомнения будет недостаточно спрятать гербарий в сохранное место, — необходимо поставить этот светильник вверху горы, да и гору следует выбрать повыше".

В период Великой Отечественной войны фашисты, временно захватившие Украину, собирались украсть Турчаниновский гербарий и вывезти его в Германию. Гербарий был погружен в вагоны и отправлен. Однако немецким фашистам не удалось завершить свое черное дело. Героическими стремительными ударами советской армии враг был выброшен из пределов СССР, гербарий найден и возвращен его законному владельцу — нашему народу. Ныне, как упоминалось, он находится в Киеве.

Харьковский университет в связи с передачей ему гербария избрал (в 1847 г.?) Турчанинова своим почетным членом.

Выйдя в отставку, Н.С. особенно энергично принялся за изучение тропических растений своего гербария. А.Н. Бекетов образно повествует об этом в своей не раз упоминавшейся статье. Приведем отрывок из харьковских воспоминаний Бекетова (I860): "В маленькой светлой комнатке, большой стол которой завален связками бумаг, книгами и сухими растениями, сидит в кресле старый, но еще бодрый человек;

он довольно тучен, волосы и усы его уже поседели, но черные, яркие глаза приветливо блестят, обращаясь к входящим.

Он в халате и грудь его нередко на распашку; перед ним старая лупа на ножке и сухие растения из Америки, Новый Голландии, Африки и проч.

У стены стоят костыли, свидетельствующие о недуге трудящегося старца".

Именно таков облик доброго, умудренного опытом ученого, глядящего на нас с единственного сохранившегося портрета Турчанинова, приложенного в виде литографии к "Вестнику естественных наук" за 1860 г. Как мне удалось выяснить из письма Н.И. Железнова, хранящегося в архиве Московского общества испытателей природы, фотография (точнее дагерротип) визитного формата, послужившая прототипом литографии, была сделана в 1852 г., т. е. за 11 лет до смерти ученого.

Число новых экзотических растений, которыми Турчанинов обогатил инвентарь мировой флоры, не подсчитывалось. Бекетов, видимо со слов самого Турчанинова, указывал (в 1860 г.), что он опубликовал описания более 100 новых родов и свыше 1000 новых видов. Цифры эти мне кажутся заниженными. Б.А. Федченко считал, что число новых родов, описанных Турчаниновым, превышает 200.

Н.С. описал множество новых родов и видов растений из различных семейств (Asclepiadaceae, Buttneriaceae, Dilleniaceae, Elaeocarpaceae, Myoporaceae, Myrtaceae, Papilionaceae, Podalyriaceae, Verbenaceae, Scrophulariaceae, Compositae и т. п.), происходящих из Австралии, Новой Зеландии, Чили, Мексики, островов Явы, Филиппинских и из других стран. Замечу, что ряд новых тропических родов растений назван им в честь русских ботаников И.О. Калениченко, Н.И. Железнова, С.С. Щеглеева и И.Т. Радожицкого. Многие новые роды растений, установленные Турчаниновым, приняты в современной систематике. Другие, в силу закона приоритета, уступили место родам, описанным ранее нашего автора. Третьи оставались до последнего времени "таинственными", т. е. с неясным положением в системе растений. Систематическое положение части этих родов было в недавнее время расшифровано Б.А. Федченко (см. источники). Работы Н.С. по новоописаниям внетропических таксонов еще ждут своего глубокого анализа.

К 1860 г., т. е. к последним годам жизни Турчанинова, относится его "Монографическое описание стародубковых или горечавковых растений (Gentianaceae) Российской империи". Эта мало известная, открытая Д. И. Литвиновым, важная работа печаталась частями на русском языке в научно-популярном журнале. Она охватывает 70 представителей семейства из пределов России, в том число два новых вида горечавок. Как мне кажется, вначале она предназначалась для Бюллетеня Московского общества испытателей природы, и, вероятно, была написана по-латыни. Но по каким-то неизвестным причинам ее перевели на русский язык и поместили в журнале "Вестник естественных наук", где публикация "затерялась" на долгие годы среди научно- популярных статей. Литвинов (1909) правильно указывает на то, что в этом сочинении "дает себя чувствовать несовершенство русской терминологии в то время, но в переводах латинских терминов найдутся удачные выражения, которые могли бы войти в обращение и теперь". К сожалению, в сводке А.Н. Петунникова эти термины не учтены. Таким образом, Турчанинов внес свою скромную долю в создание отечественной ботанической терминологии.

Так жил и неутомимо трудился на ниве науки наш корифей — Николай Степанович Турчанинов.

Тяжелая предсмертная болезнь его продолжалась около недели. "Испытывая невыразимые страдания, пожираемый гангреною, — пишет Н. Борисяк (1866), — он силился еще заниматься исправлением своего каталога". Тот же биограф сообщает о трогательных последних минутах жизни Турчанинова: "Уже умирающий, в агонии, угасающим взором потребовал он одну из настольных книг своих, прижал ее к груди и с тем закрыл глаза навеки! Книга эта была его "Флора"…".

26 декабря (старого стиля) 1863 г. перестало биться сердце и оборвалось творчество Николая Степановича Турчанинова.

Но подвиг жизни его остается бессмертным. Универсальный, блестящий систематик растений, превосходный знаток русской и всемирной флоры, один из первоописателей флоры Восточной Сибири, создатель уникального богатейшего гербария, переданного им в дар Родине, автор ценных флорографических исследований постоянно остается с нами.

К столетней годовщине со дня смерти Турчанинова следовало бы многое осуществить.

1. Выяснить, сохранилась ли могила Турчанинова и принять меры к ее сохранности.

2. Переиздать фотографическим способом его "Байкало-Даурскую флору", давно ставшую библиографической редкостью, но постоянно необходимую ботаникам для справок.

3. Навести полный порядок в гербарии Турчанинова, т. е. осуществить разборку его и наклейку растений.

4. Составить и опубликовать алфавитный справочник коллекторов и коллекций, представленных в гербарии Турчанинова (с включением указаний районов и лет сбора). Справочник этот должен быть составлен de visu на основе просмотра этикеток всего гербария, лист за листом.

5. Издать подробную биографию Турчанинова с привлечением всех сохранившихся архивных материалов.

6. Организовать регулярный выход в свет нового ботанического журнала, посвященного вопросам систематики растений и ботанической географии; в память нашего ученого журнал должен получить название "Turczaninovia". Очень желательно, чтобы этот журнал носил международный характер.

Приложение I

СПИСОК РАБОТ Н. С. ТУРЧАНИНОВА

(Работы расположены по годам выхода, печатавшиеся частями — по году выхода первой части)

1825

Список растений, находящихся в окрестностях С.-Петербурга. Указ. открытий по физике, химии, естеств. истории и технологии, изд. Н. Щегловым, СПб., т. 2, ч. 2, № 4 : 517—531, № 5 : 679—698, № 6 : 862—876.

1831

Список явнобрачных и папоротников Байкальской флоры. (Извлечение из соч. г. Турчанинова). Указ. открытий по физике, химии, естеств. истории и технологии, изд. Н. Щегловым, СПб., т. 8, ч. 1, № 3 : 394—415.

1832

Decades tres plantarum novarum Chinae boreali et Mongoliae chinensi incolarum. Bull. Soc. Natur. Moscou, 5 : 180—206.

1834

[Определение растений]. В кн.: П. Словцов. "Прогулка вокруг Тобольска в 1830 году". М., VI?196 стр., 7 табл. под лит. А-3. [В установлении автора определения растений следую Д.И. Литвинову (Библиография флоры Сибири, 1909 : 265) — С. Л.].

1835

[Описания новых таксонов]. Actinospora Turcz. (p. 21). Actinospora dahurica Turcz. (p. 21). Hedysarum setigerum Turcz. (p. 29). Libanotis (Phlojodicarpus) villosa Turcz. (p. 31). Lychnis saxatilis Turcz. (p. 32). Nasturtium globosum Turcz. (p. 35). Saussurea acuminata Turcz. (p. 37). Silene aprica Turcz. (p. 38). Smilacina dahurica Turcz. (p. 38). Tetrapoma Turcz. (p. 39). Tetrapoma barbareaefolium Turcz. (p. 39). Thalictrum sparsiflorum Turcz. (p. 40). В кн.: Index seminum, quae Hortus botanicus Imperialis Petropolitanus pro mutua commutatione offert. Accedunt animadversiones botanicae nonnulae. I (Petropoli, Januario 1835).

1837

Enumeratio planlarum quas in China boreali collegit et mecum benevole communicavit cl. medicus missionis Rossicae Porphyrius Kirilow. Bull. Soc. Natur. Moscou 10, № 7 : 148—158.

[Sine indicatione nominis auctoris]. Index specierum plantarum circa urbem Ircu-tiam, in Dahuria et ad lacum Baical in Sibiria lectarum, quas Societas Caesarea naturae scrutatorum Mosquensis pro mutua commutatione offert. Bull. Soc. Natur. Moscou, 10, № 1 : 56— 62.

1838

Catalogus plantarum in regionibus Baicalonsibus et in Dahuria sponte crescentium. Bull. Soc. Natur. Moscou, 11, № 1 : 85—107.

1840

Decades quatuor plantarum hucusque non descriptarum Sibiriae maxime orientalis et regionum confimum incolarum. Bull. Soc. Natur. Moscou, 13, № 1 ; 60—80.

Description de deux nouveaux genres de la familie des Gentiannees [Sczukinia Turcz. et Stellera. Turcz.]. Bull. Soc. Natur. Moscou, 13, № 2 : 164—168.

Observations sur quelques genres et especes de la famille des Borraginees. Bull. Soc. Natur. Moscou, 13, № 2 : 241—259. [Включает 3 статьи: 1. Sur le genre Steenham-mera Rchb. (pp. 241—251); 2. Sur l'Anchusa saxatilis Pall. (pp. 252—253); 3. Sur la division du genre Myosotis et sur quelques Echinospermes (pp. 254—259)].

1841

Gomphopetalum, nouveau genre des Ombelliferes de la Siberie orientale. Bull. Soc. Natur. Moscou, 14, № 3 : 537—540.

Neueste Nachrichten uber die nordilichste Gegend von Sibirien zwischen den Flussen Pjassina [sic!] und Chatanga in Fragen und Antworten abgefasst. Mit Einleitung und Anmerkungen vom Herausgeber. Beitr. z. Kenntn. Russ. Reichs, 4, St.-Petersb., :

284—300.

1842—1857

Flora baicalensi-dahurica seu descriptio plantarum in regionibus cis- et transbai- calensibus atque in Dahuria sponte nascentium. Bull. Soc. Natur. Moscou 1842, 15, 1 : 3— 105; 15, 2 : 223—313; 15, 3 : 566—638; 15, 4 : 711—796; 1843, 16, 4 585—644;

1844, 17, 2 : 221—275; 17, 4 : 707—754; 1845, 18, 2 : 295—326; 1846, 192, 3 135— 210;

1847, 202, 3 : 3-65; 1848, 21, 3 : 86-124; 21, 4 : 470-510; 1849, 223, 4 283-358;

1850, 23, 2 : 495—529, tab. 1; 1851, 242, 4 : 297—408; 1852, 252, 4 : 392—471, tab. 1;

1854, 27, 2 : 353—422; 272, 3 : 53—130; 1855, 28, 2 : 291—353; 1856, 29, 1 : 1— 87;

1857, 30, 1 : I—LXI (Addenda, emendanda).

Flora baicalensi-dahurica etc. … отд. изд. v. I [Ranunculaceae—Dipsaceae]; M., 1842— 1845, 544, pp.; v. II, fasc. 1 [Compositae—Labiatae] M., 1856, 436 pp.; v. II, fasc. 2 [Plumbaginaceae—Filices] M., 1856, 374 pp.

1842

Vorrede [zur] Flora baicalensi-dahurica s. descriptio plantarum in regionibus ciset transbaicalensibus atque in Dahuria sponte nascentium [(1842); перевод]. Linnaea, 16, Litteratur-Bericht zur Linnaea fur das Jahr 1842. Halle, 1842 : 294—309.

1843

Decas generum plantarum hucusque non descriptorum. Bull. Soc. Natur. Moscou, 16, № 1 : 51—62.

1845

Enumeratio plantarum ab auctore in itinere suo trans Altaium oriontalem collectarum. В кн.: : P. Tschichatschew "Voyage scientifique dans l'Altai oriental et les parties adjacentes de la frontiere de Chine fait par l'ordre de S. M. l'Empereur de Russie". Paris : 412—418.

1846

Decas secunda generum adhuc non descriptorum, adjectis, descriptionibus nonnullarum specierum Byttneriacearum. Bull. Soc. Natur. Moscou, 19, № 4 : 497—510.

Description des Elaeocarpees des collections asiatiques de M.M. Cuming et Zollinger. Bull. Soc. Natur. Moscou, 19, № 4 : 489—496. [Elaeocarpus — 5 видов, Monocera — 6 видов].

1847

Decas tertia generum adhuc non descriptorum, adjectis descriptionibus nonnullarum specierum Myrtacearum, Xerocarpicarum atque Umbelliferarum imperfectarum. Bull. Soc. Natur. Moscou, 20, № 1 : 148—174.

1848—1852

Asclepiadeae aliquae indescriptae. Bull. Soc. Natur. Moscou, 1848, 21, № 1 : 250— 262; 1852, 25, № 4 : 310—325 [Periploceae].

Decades quarta et quinta generum adhuc non descriptorum. Bull. Soc. Natur. Moscou, 21, № 2 : 570—591.

1849

Decas sexta generuin plantarum hucusque non descriptorum, adjectis descriptionibus specierum nonnullarum. Bull. Soc. Natur. Moscou, 22, № 3 : 3—38, 2 tab.

1851

Synanthereae quaedam hucusque indescriptae. Bull. Soc. Natur. Moscou, № 1 : 166— 214; 24, № 3 : 59—95; tab. II—IV.

1852

Decas septima genorum adhuc non descriptorum, adjectis descriptionibus nonnullarum specierum. Bull. Soc. Natur. Moscou, 25, № 3 : 138—181.

Myrtaceae xerocarpicae, in Nova Hollandia a cl. Drummondlectae et plerumque in collectione ejus quinta distribulae, determinatae et descriptae. Bull. Cl. phys.-math. Acad. Sci. St.-Petersb., 10, № 21/22 (237/238) : 321—346.

1853

Papilionaceae, Podalyrieae et Loleae australasicae nonnulae, hucusque non descriptae. Bull. Soc. Natur. Moscou, 26, № 2 : 249—288.

1854—1855

Animadversiones ad primam partem herbarii Turczaninowiani, nunc Universitalis Charkowiensis. Bull. Soc. Natur. Moscou, 1854, 27, № 4 : 271—372; [переиздано под тем же заглавием, Charkoviae, 1855, 59 pp.].

Catalogus plantarum herbarii Universitatis Caesareae Charkoviensis. Pars I. Continens crdines in primo volumine Prodromi systematis naturalis Candolleani insertos ab initio ad Malvaceas, cum animadversionibus et descriptionibus generum et specierum novarum. Charkoviae, 1855 : 1—117.

1857

Appendix prima ad primam partem Catalogi plantarum herbarii Universitatis caesareae Charkoviensis. Charkoviae : 1—18.

1858-1859

Animadversiones in secundam partem herbarii Turczaninowiani, nunc Universitatis Cesareae Charkowiensis. Bull. Soc. Nalur. Moscou, 1858, 31, № 1 : 185—250;

№ 2 : 379—476; 1859, 32, № 1 : 258—277 (Appendix).

1860

Монографическое описание стародубковых или горечавковых растений (Gentianеае) Российской империи. Вестн. естеств. наук, 34—35 : 1049—1052; 36 : 1131—1133, 37—38 : 1157—1159; 39 : 1220—1223; 40—41 : 1245—1248; 43—44 : 1354—1365.

1862

Decas octava generum plantarum hucusque non descriptorum. Bull. Soc. Natur. Moscou, 35, № 4 : 321—331.

1863

Animadversiones ad Catalogum primum et secundum herbarii Universitatis Charkowiensis. Bull. Soc. Natur. Moscou, 36, № 2 : 545—615.

Verbenaceae et Myoporaceae nonnullae hucusque indescriptae. Bull. Soc. Natur. Moscou, 36, № 3 : 193—227.

Quelques observations sur les especes du genre Clethra. Bull. Soc. Natur. Moscou, 36, № 3 : 228—235.